БУКЕТ ЛИСТВЫ БАГРЯНОЙ ДЛЯ ИДЫ
Однажды наша газета  опубликовала письмо одной девочки, которая думала, что мама ее не любит. Она жаловалась на одиночество, на непонимание, во всем  видела к себе равнодушие и даже неприязнь. На это письмо пришло много-много откликов ребятишек, тоже обиженных на своих мам за нехватку любви и ласки. Тогда мы попросили самих мам ответить этим детям, прояснить им ситуацию, научить их быть более самостоятельными и критичными к себе, чтобы видеть, где есть любовь, а где просто завышенные притязания на их заботу.

Одна из мам – Елена Кириллова – прислала нам свой рассказ, основанный на реальных событиях более чем полувековой давности. Но время его не умоляет, оно - наоборот – подчеркивает  неумирающую жертвенность и милосердие людей, любящих своих и даже не своих деток…

 Итак, на календаре 1956 год. Москва, Кутузовский проспект

- Мам,  я ухожу – сказала Света. Вера Ивановна услышала, как хлопнула входная дверь и привычно подошла к окну.

Сейчас ее дочка выйдет из подъезда и обернется, что бы помахать рукой матери. Так было каждое утро вот уже семь лет, что Света училась в школе, но в этом сентябре все  пошло иначе. Света больше не оборачивается и не машет ей, а, твердо ступая, проходит через двор и идет в школу. Во дворе Светиного многоэтажного дома растут два огромных клена. Эти деревья по осени рассыпают листву вокруг себя так щедро, что и скамеечки, и беседка,  и стол, где пенсионеры играют в домино, все оказывается под опавшими листьями. Жителям дома это не мешает, а даже наоборот нравится - потому что красиво!

Вот и сегодня Вера Ивановна напрасно суетилась у окна, высматривая дочку. Света идет, не оглядываясь, мимо кленов, мимо пенсионеров с домино, мимо беседки, где раньше с подружками играла «в дом». Она такая худенькая в своем школьном коричневом платьице. Все в ее облике хрупкое и нежное. Все - кроме тяжелых в крутых кудрях темных волос. Вера Ивановна проследила, как Света свернула за угол,  и принялась варить кофе в крайне плохом настроении, но потом она решила, что просто у дочки переходный возраст,  и настроение ее улучшилось.

А Света вовсе и не собиралась идти в школу. Как только она свернула за угол, то пошла совсем в другую сторону.

1956 год. Москва, Чистые пруды

Добрая волшебница сидела на скамейке возле воды на Чистопрудном бульваре и наслаждалась погожим сентябрьским днем. На самом деле добрую волшебницу звали Изольда Марковна, и являлась она профессором медицинских наук по профилю душевных болезней. Изольда Марковна была одинока и к тому же она давно уже  находилась на пенсии. Можно представить себе,  сколько у нее имелось свободного времени.  Его профессор тратила на кормление уток в пруду в теплое время года и на помощь всем нуждающимся -  круглогодично. У Изольды Марковны были маленькие ножки, обутые в крохотные ботиночки, добрейшее лицо и мужской голос. Еще Господь осчастливил ее черными усиками над верхней губой.

Разомлев на осеннем солнышке, Добрая волшебница не забывала поглядывать  вокруг себя в надежде найти собеседника или,  в крайнем случае, того,  кому может понадобиться ее помощь. Как говориться, случай не заставил себя ждать. Рядом села заплаканная девочка лет четырнадцати в школьной форме и принялась пальцами расколупывать краску, которой была окрашена скамейка.

«Какой красивый ребенок,  –  подумала Изольда Марковна,- это такая редкость в этом возрасте». Потом она решила сделать замечание, что бы та не портила лавочку, исключительно только для того, что бы завязать разговор, но, приглядевшись к несчастному лицу девочки,  промолчала. Так они сидели довольно долго. Наконец Изольда Марковна решилась.

- Как тебя зовут,  девочка?- Спросила она басом.

1956 год. Москва,  ул. Покровка, что на пересечении с Чистопрудным бульваром.

Попав из темного коридора огромной коммунальной квартиры в комнату, что занимала Изольда Марковна, Света подумала: «Да, такое и должно быть жилище Доброй волшебницы».

Кругом царил невообразимый беспорядок, но было на удивление чисто. Окно сияло. Люстра под высоким потолком искрилась на солнце, натертый паркет матово и влажно лоснился от мастики. Три большие вазы, шесть маленьких вазочек, четыре банки и одно ведро были заполнены сухими цветами, букетами из опавшей листвы, в ведре дыбились причудливо изогнутые ветки рябины.

- Люблю запах увядания, – сообщила Изольда Марковна и принялась готовить стол к чаю. Чай пили молча. Вернее, пила одна Изольда Марковна. Она проворно забрасывала в рот кусочки сахара, прихлебывала из блюдечка,  и усики ее над верхней губой забавно топорщились. Свете казалось, что она сидит за столом в компании с большой пожилой мышью, которая разговаривает басом.

К тому моменту как чайник опустел, профессор поставила Свете предварительный диагноз – подростковая депрессия.

    - Тебе скучно жить? – Спросила Изольда Марковна профессионально участливым голосом.

    - Да, - ответила Света. – так скучно, что иногда думаешь, пусть уж лучше что- то болит,  чем такая тоска.

    - И когда это началось? – голос Изольды Марковны стал бархатным.

Света рассказала, что последнее время она стала смутно вспоминать,  как мама бросила ее одну в лесу,  когда она была совсем еще маленькой, и долго-долго не приходила. Сказала: «Давай играть в прятки и убежала от меня, а потом я плакала, звала ее, мне было холодно,  а она не приходила» - Света говорила тихо,  почти шепотом, но профессор по душевным болезням прекрасно ее слышала.

    - Я помогу тебе, моя дорогая, – сказала она Свете. - Я часто сталкивалась с такими случаями в моей практике после и во время войны. - Я помогу тебе, – еще раз повторила Изольда Марковна, - но ты должна мне полностью довериться.

Она усадила Свету в большое мягкое кресло рядом с ведерком, наполненным рябиновыми ветками,  и задернула шторы.

    - Представь, что я волшебница и сейчас тебя заколдую, ты уснешь и вспомнишь, что с тобой и твоей мамой произошло, а потом я сосчитаю до трех, и ты проснешься. Согласна? Света кивнула головой.

Волшебница вытащила из кармана какой-то блестящий предмет и принялась раскачивать им перед лицом девочки, пристально глядя ей в глаза. Света не заметила, как уснула.

Властный голос Доброй волшебницы приказал ей вернуться сначала на 10, потом на 11, затем на 12 лет назад и повелительно задал вопрос:

 – Как тебя зовут девочка? И сколько тебе лет?

 - Меня зовут Ида и мне 3 года, – услышала ответ профессор по душевным болезням.

Осень 1944 года. Белоруссия

Ида идет с мамой и другими людьми по проселочной пыльной дороге. Людей очень-очень много. Вереница из мужчин, женщин, стариков и детей растянулось до самого леса, виднеющегося далеко впереди, у каждого на груди нашита желтая шестиконечная звезда.

Ида смешно вскидывает толстенькие ножки и крепко держится за карман маминого пальто. Мама Иды очень красивая и совсем не похожа на ту, которую Света зовет мамой. И дочке очень хорошо – солнышко ласково светит, небо голубеет, стрекозы летают, переливаясь крылышками, и в руке Иды большая конфета.

Конфету дал дяденька в черной форме. Он подъехал на красивой машине, вышел из нее и принялся отдавать приказы солдатам, которые сопровождали колонну людей. У дяденьки была высокая фуражка, начищенные до невозможного блеска сапоги,  и букет из красной листвы в руках.

Заметив в толпе несчастных хорошенькую девочку, Черный человек подозвал Иду и ее маму к себе, наклонился, потрепал девчушку по щечке и вручил  ей букет листвы вместе с конфетой. Затем он уехал. Ида с мамой вернулись в толпу людей, бредущую неизвестно куда. Каждый из них нес чемодан или корзину, или баул, некоторые тащили узлы. Мама Иды несла большой чемодан и зачем-то потихоньку выбрасывала из него вещи.

Наверное, солдаты с собаками устали, если разрешили людям остановиться и отдохнуть. Иду сморил сон, а  когда она проснулась, наступил вечер, и лягушки громко распелись в болотце у краю дороги,  и стрекозы улетели, и стало прохладно. Мама Иды незаметно маникюрными ножничками прорезала дырки в крышке чемодана, и пальцы ее были в крови. Заметив, что дочка проснулась, женщина сказала:

 – Давай играть в прятки. Я тебя спрячу, а когда найду, дам мороженое.

Ида радостно захлопала в ладоши, она очень любила мороженое и прятки, и особенно свою маму.

Незаметно, под покровом сумерек женщина положила девочку в чемодан, прикрыла крышкой так, что бы можно было открыть чемодан изнутри, и волоком оттащила его в густые кусты у дороги. Если кто и видел это - то промолчал.

Ида терпеливо ждала маму. Она слышала топот уходящих людей, лай собак, крики охраны, затем все стихло. Сначала ей совсем не было страшно – мама положила в чемодан вместе с ней ее любимого плюшевого зайца. А с зайцем Ида совсем ничего не боялась. Потом ей стало страшно и холодно, и она заплакала…

- Один,  два, три! – Услышала Ида и проснулась.

1956 год. Москва Кутузовский проспект

Вера Ивановна ждала Свету из школы и вспоминала,  как  в далеком 44 году в Белоруссии тогда еще молоденькая медсестра Верочка нашла в брошенном чемодане маленькую девочку. Малышка лежала, скорчившись в тугой комочек с намертво прижатым к груди плюшевым зайцем. Зайца удалось забрать у нее только через два дня. В километре от места, где Вера нашла свою девочку, партизаны обнаружили массовое захоронение евреев.

…Хлопнула входная дверь. Света прошла на кухню, где Вера Ивановна готовила обед,  и вдруг неожиданно  крепко обняла и поцеловала женщину.

- Я так люблю тебя, мамочка, – тихим голосом сказала Света. - Расскажи, как ты меня нашла.  

Поскриптум

С тех пор Вера Ивановна и Изольда Марковна стали лучшими подругами на всю жизнь

Елена Кириллова