МАРИЯ ВАРДЕНГА "КОГДА ВЕРНЕТСЯ БАБОЧКА"

Перед вами сборник рассказов журналистки и сценариста Марии Варденга.
Это литература жанра «непридуманное»: подлинные истории из жизни автора, в детстве восхищавшегося Диккенсом, О`Генри и Чарли Чаплиным.
В подражание кумирам рассказчик балансирует на грани драмы и комедии, правды жизни и чистой фантазии, побуждая читателя плакать и смеяться одновременно.

Вы можете прочитать один из ее рассказов:

Синие глаза

Однажды лет десять назад мне срочно потребовался паспорт. Все документы я в этот момент удачно потеряла. Пришлось идти на поклон в милицию. В милиции велели обратиться в паспортный стол. Многозначительно добавили: «Попросите правильно — может, и помогут.»

Приготовила я сумму в конверте — и пошла. Сижу в коридоре — а из-за дверей дым коромыслом: вопли, истошный женский крик «пшел-нафиг-отсюдова-ветеран фигов»... Поняла я, что и меня с конвертом запросто пошлют. Вошла с трепетом. Под столом сидели ноги лет пятидесяти все в комариных укусах, снявши босоножки, с натертыми насквозь пальцами. А над столом — торжествующая лет тридцати пяти брюнетка с длинными люминесцентными пластмассовыми ногтями. Я сказала, откашлявшись, — мол, нужен паспорт. Срочно. Она спросила: почему срочно? Я говорю: хочу ребеночка на море везти, сумку всю потеряла, загранпаспорт без российского не сделают и т. п.

Тетка мрачно процедила: на чьи деньги на юг везешь? Я кратко, но выразительно пересказала свою жизнь на тот момент. Тетка почесала в голове ногтями и говорит: даа, кругом сволочи, а не мужики. Далее она поведала мне всю историю своих взаимоотношений с сыном-подростком, который, пока ее не было (?), стал наркоманом, тащит все из дома, жизни нет. Говорила она все это со слезами на глазах. А потом вздохнула: вот так сидишь на работе — жрать хочется, и ведь никто не выслушает твой вой... В глазах у тетки стояли слезы. Давать после этого деньги из конверта было решительно невозможно. От растерянности, желая ее утешить, я достала из сумки пластырь, нитки с иголкой и пирожок с яблоком, который несла на работу. Теткины глаза округлились. А это ЧТО?

Отступать было некуда. Я взяла пластырь. Это, говорю, на палец, мизинец на левой ноге у вас натерт. А это— показываю на нитки — для кофты. Она сзади на правом рукаве рваная. Могу, кстати, быстро зашить. А пирожок, говорю, ешьте — вы же голодная. Это ты с чего решила, прошептала тетка. Потому что вы на ветерана несправедливо кричали, пролепетала я почти в беспамятстве. Так кричат либо мерзавцы, либо очень голодные одинокие люди. Почему ты думаешь, что я не мерзавец, спросила тетка. А я ответила: у вас синие глаза и взгляд растерянный, как у новорожденного ребенка.

И тут тетка расплакалась. Горько так. Я протянула ей пирожок. Она его засунула в рот и мрачно процедила. Иди, говорит, быстрей отсюда, не оборачиваясь. Боюсь я, говорит, за твою жизнь.

Думаю, все. Не видать мне паспорта. Пошла к двери. А она меж тем в спину мне бросила: а завтра приедешь — заберешь паспорт. Специальный сделаю тебе, именной. Чтобы ты, дура, была счастливой. При этом тетка плакала.

Ушла я в полном недоумении. Но на следующий день на всякий случай заглянула. Паспортный стол оказался закрытым. И через день — тоже. На третий день я, нервничая, отправилась в милицию. Там творилось что-то странное. Сказали, что паспортистка исчезла. Попросту пропала. Пришлось ради выдачи паспорта вскрывать сейф. Паспорт мой оказался с тремя семерками в конце. Он был выписан вне очереди, с пропуском множества номеров в журнале. Я поняла, что люминесцентные ногти сделали мне подарок.

Так я с ним и жила. Прошло три года. В квартире раздался звонок. Звонили с Петровки, тридцать восемь. Сообщили, что паспорт мой недействителен, и я должна принести его на проверку в МВД. Пришла. Два следователя взяли мой паспорт.

Сказали, навсегда. Поинтересовалась, в чем дело. Мне объяснили: в период, когда я получала документ, в отделении работала ложная паспортистка, зэчка, выдававшая пенсионерам поддельные документы, а настоящие сплавлявшая налево. Рассказывают они мне все это, как тетка триста поддельных паспортов навыписывала, расспрашивая параллельно о тетке (не припомню ли чего интересного) — и вдруг замешательство. Один милиционер-следователь другому говорит: слышь? Этот паспорт — настоящий. Единственный.

Вызвавшие меня следователи решили поначалу, что я состояла в преступном сговоре с паспортисткой. Обращались со мной крайне настороженно. Начали как раз с расспросов (ничего не объясняя) о внешности ее. А поскольку я не понимала, зачем меня спрашивают, подробно описала им все: цвет волос, форму ногтей и коленей — в общем, все, поскольку людей я запоминаю очень хорошо и сразу. Рассказала все, кроме цвета глаз — они забыли спросить.

Следователей дико интересовал вопрос, за что мне она выписала паспорт настоящий. Этот момент наводил на меня подозрения. Долго это обсуждалось. Наконец, один криминалист другому говорит: ну, я думаю, это как случай в Доме с рецидивистами, где дом выселили. Помнишь? Второй следак ничего не помнил.

Тогда первый рассказывает: в начале 90-х дом расселяли, тут неподалеку. Все квартиры выселили — а одни жильцы остались. В доме поселились рецидивисты — в пустой квартире. Решили ограбить оставшуюся квартиру. Приходят — позвонили. Говорят, мы из милиции. Хотя без формы. А там девушка, дура, в квартире, дверь им открыла не спросясь, поверила, что из милиции, удостоверение не спросив, усадила их обедать и компот вишневый им тут же предложила. На кухню завела. Положила пирог с яблоками. Так вот, они посидели — поели — и ушли. Ушли, понимаешь? А мы к ней потом с высунутыми языками заявляемся — а она даже не поняла, что случилось. Мы ей — мы из милиции. А она — от вас уже приходили, пили компот... Стаканы у нее схватили на отпечатки — и все. И тут я торжествующе говорю. И происходило это все по адресу Спасоналивковский переулок, дом семнадцать. Откуда вы знаете, спросил мент. Я знала потому, что это была я...

Вернули мне паспорт с семерками, а на прощание сказали: «Кстати, а какого у нее глаза были цвета — не помните?» Я ответила — как можно это вспомнить через столько лет? Хотя я точно знала: они были абсолютно синие.