«Я ПОЛЮБИЛА БЫ РУССКУЮ СЕМЬЮ, КОТОРАЯ ПРИНЯЛА БЫ НАТАШУ»

Сегодня ее могли бы звать Наташа Моррис, ее маму -- Катрина, а папу – Стивен. У нее было бы три брата и сестра. На 10-й день рождения они испекли бы ей праздничный торт и дали бы задуть на нем свечи. Но вместо всего этого свое десятилетие Лера отметила в привычном ей месте — в петербургском детском доме-интернате № 1 для детей с умственной отсталостью (ДДИ).

Шансы на удочерение малы

У Леры синдром Дауна, и этим все сказано – в России никому не надо объяснять, почему у 10-летней девочки с таким синдромом нет семьи. От Леры отказались в самом раннем детстве.

В первый раз я увидела ее в декабре 2013-го. Американка Катрина Моррис, не сумевшая завершить процедуру удочерения Валерии из-за «антисиротского закона», отправила своей несостоявшейся дочери нарядное платье. Она мечтала назвать ее Наташей. «У нее день рождения 19 декабря, и она похожа на рождественского ребенка, — говорила она мне. — Ее удочерение было бы для нее как новое рождение, с новым именем в новой семье».

Мысля стереотипно, я ожидала увидеть ребенка с синдромом Дауна, который ничего не понимает и почти не реагирует на внешние раздражители. Однако навстречу мне выбежала смешливая, бойкая 8-летняя девочка. Оказалось, она признанный лидер группы, а еще очень смышленая. Она бросилась мне в объятия и попросила покружить ее. Никакого намека на стеснение, скованность, сухость — только тепло и искренняя улыбка. Кажется, тогда я стала понимать, почему Катрина так настойчиво называла ее солнышком.

Почти сразу она схватила привезенные мной пакеты, выискивая свой подарок. Нашла свое платье и стала торопливо его надевать, потом принялась за шапочки (Катрина отправила одногруппницам Леры по шапочке). Выбрала себе мальчиковую с нашивкой «S», что означает «Супермен».

Казалось бы, зачем Катрине поддерживать отношения, если шансов больше нет? Она объясняется просто: «Наташа — моя дочь, для меня это так. И я не хочу, чтобы она думала, что мы ее бросили, что мы забыли о ней». Она все еще не теряет надежды официально назвать Леру своим ребенком (продолжает собирать подписи, обращается к американским сенаторам, просит их умолять Обаму, чтобы он достучался до Путина, пикетирует Белый дом, участвует в съемках документальных фильмов об американских парах, разлученных со своими детьми росчерком пера чиновника).

Но Катрина понимает, что время идет, и для Леры это очень важные годы. Еще немного – и ее уже трудно будет убедить в том, что она кому-то нужна и что ее могут любить, как и всех других детей любят их мамы и папы.  Поэтому она хочет найти Лере семью. Если бы хоть кто-то в России согласился взять девочку домой, жить,  — Катрина молилась бы за него всю жизнь. «Нам сказали, что ее шансы на удочерение в России малы. Я полюбила бы русскую семью, которая приняла бы Наташу».

Что такое ДДИ №1? Это хороший детский дом-интернат. Звучит странно, но это так. Он один из немногих, где тепло и уютно, во всех смыслах. Директор интерната Валерий Асикритов может гордиться своим «детищем» — и евроремонтом,  и намытыми до блеска залами и коридорами, кожаными диванами, плазменными телевизорами, вкусными запахами в столовой. Но ни один хороший директор детского дома никогда не скажет, что ребенку лучше тут, чем в семье.  Асикритов  — хороший директор. Поэтому он говорит, что в семье детям лучше. Но за несколько последних лет не нашлось ни одного россиянина, который хотел бы взять Леру в семью, насовсем.

Привет из прошлого

В 2013 году, когда закон только вступил в силу, замдиректора Валентина Потапова говорила мне, что история Леры и Катрины – исключение. «Никаких потенциальных родителей для этих детей нет. За все годы, что я тут работаю, только в 90-е американцы усыновили мальчика. И года полтора назад женщина взяла двоих под опеку».

Весной этого года в канун Пасхи мы привезли в интернат куклу, очень похожую на Леру, ее выбирала Катрина. Еще  передали Лере и ее подругам мягких матрешек, которых «американские дети кладут под подушку и обнимают, если им грустно или страшно». Матрешки для того, чтобы «дети чувствовали, что их любят». Катрина очень просила нас: «Обнимите  мою девочку от меня».

Вообще-то Леру обнимать не нужно — она сама… А вот теперь на десятилетний юбилей Леры я привезла ей красивое белое платье и серебристые туфельки, купленные Катриной. Завидев нас издалека, Лера, как всегда, помчалась навстречу — обняла и рванула к гостинцам. Обнаружив платье, бросилась его примерять. Воспитатель попыталась застегнуть застежку, но Лера повернулась ко мне: ты, мол, платье привезла, ты и застегивай.

И вот она нарядилась и подошла к своему шкафчику, в котором хранится верхняя одежда. «Это она гулять хочет, —  объясняет воспитатель.  — Обычно у нас, когда потенциальные родители приходят, они отправляются с ребенком на прогулку».

Это значит, Лера все еще ждет. На дне пакета Лера находит конверт, она поспешно открывает его и находит праздничную  открытку, на которой по-русски написано «Мы будем любить вас». На открытки на пол падает фотография, на которой Стивен и Катрина с Лерой на летней прогулке в 2012 году. Этот привет из прошлого мало кого из взрослых оставит равнодушным.

Лера  меня узнает. Она садится ко мне на коленки (если не получается, то рядом), ревнует к остальным детям, слушает музыку в моем айфоне (включает его сама!) и даже умудряется позвонить с моего телефона Асикритову.

Лерон, кто тебе такую красивую прическу сделал? – спрашиваю я.

Да! – громко говорит она.

Неужели сама?

Да!

О, раз такое дело, заплети мне тоже косичку!

Она хитро улыбается, изучающе разглядывая мои волосы. Ведь прическу себе делала не она, а воспитатель. Однако своей кукле Маше Лера настойчиво крутит волосы, пытаясь изобразить нечто похожее на косичку.

Приятельница Леры Вика (она лучше всех говорит) просит: «А можно мне после Леры телефон, а? Папе позвоню, а?».

Потом воспитатель мне объяснит: «Ни у кого из этих детей нет близких — они все отказники».

— А почему Вика много говорит о папе?

— Вот даже не знаю.

Лера садится раскрашивать новые книжки, но телефон прячет под платье—на всякий случай.  Мы с Викой обсуждаем телефоны, с которых можно звонить папе. А моя подруга Света учит свою маленькую тезку  из этой же группы фотографировать. И Света-2 – фотографирует! Они многое умели бы делать сами. Если бы рядом были взрослые, которые любили бы только их. Для которых  они старались бы расти и развиваться.

На улице стемнело, девочки идут мыть руки перед ужином. Нам пора уезжать. Со мной остается одна Лера — она кладет мой айфон на диван, грустно смотрит на меня. Мы обнимаемся. Педагог произносит ставшую уже привычной фразу: «Попрощайся с гостями. Они уходят».

Александра Гармажапова