Михаил ЖВАНЕЦКИЙ, сатирик: НАИБОЛЕЕ ДОРОГИМ ТОВАРОМ В НАШЕ ВРЕМЯ СТАНОВИТСЯ ИСКРЕННОСТЬ
Легендарный сатирик отметил 80-летие. У Михаила Жванецкого краткость — не просто сестра таланта, а стиль. Он меет несколькими фразами, а порой и словами сказать все. Получается смешно. Но порой — и грустно. «Есть юмор, вызывающий смех, а есть шутки, вызывающие сострадание, — констатирует Михал Михалыч.

Старость — не радость, а такая же жизнь

— Старость вызывает смех, потому об этом никто не говорит, а вот я решил сказать, хотя лично себя стариком не считаю, — начал разговор Михал Михалыч. — Потому что старость — не радость, а такая же жизнь. Так же охватывает тебя ощущение возбуждения, испытываешь то же самое. Сейчас я это понял. Разница лишь в том, что я не знаю, сколько это продлится.

— Михал Михалыч, вы в прекрасной физической и творческой форме. Как удается ее поддерживать?
— Предпочитаю не говорить о возрасте. Боюсь сглазить. Мне какая-то бабушка сказала: «Вы на самом деле гораздо моложе». Вот я и думаю, может, в загсе ошиблись, записывая дату моего рождения? Старость — это не итог жизни. Итог жизни настоящий — в сорок лет. Потом жизнь вокруг итога. С тобой будет то, чего ты добился тогда, как обозначил свою фамилию.

— Можно утверждать, что вы счастливый человек.
— Вообще, чем старше — тем счастливее. Ведь счастье прячется в возрасте. Наверное, потому, что с годами понимаешь и ценишь жизнь, каждое мгновение. Главное, чтобы чувство юмора с годами не терялось. А старость, как электричка: вот она еще там, и вот она уже здесь.

— Как вам сейчас живется в современной Москве?
— Если я правильно понял, определяющее слово — «сейчас». Живется так, как… живется. Полагаю, не только мне. При всех «за» и «против» имеются Болотная, Поклонная… Короче, бурлящие точки. Можно сказать, даже островки, но русские безумно завидуют украинцам. Потому что они смогли свалить зарвавшихся, охамевших, обнаглевших дерзких ворюг. Это не исключает того, что могут прийти новые. Но они точно будут знать, что существует сила противодействия, способная дать им отпор. Закомплексованное же русское большинство оправдывает свое бездействие, свою ненависть и свое бессилие «желанием стабильности», тем, что «они все там бендеровцы и фашисты».

— Ваша программа «Дежурный по стране» с завидным постоянством выходит в эфир. Могли бы стать «Дежурным по Вселенной»?
— Нет. Во-первых, мне хватает этой страны поверх головы. Во-вторых, передача уходит все дальше в ночь. Думаю, вскоре буду с рассветом встречать телезрителей со своими наблюдениями. Потому что в России сейчас несколько осатаневший парламент. Нет, крепко осатаневший и перепуганный.

— Вы не патриотичны…
— Не люблю все эти трескучие фразы касательно патриотизма. Патриотом надо работать… Я вырос в те времена, когда выражение: «Я тя… научу родину любить!» означало, что тебе набьют рожу.

Люди вынуждены врать и притворяться

— Тогда было сложнее?
— Мне легче. Тогда надо было быть либо талантливым, либо смелым. Сейчас нужно быть только смелым, а талантливым — необязательно.

— Не кажется ли вам, что нынче стали чаще вспоминать, в особенности в России, советский образ жизни?
— Вероятно, кому-то «стабильности» хочется, «справедливости». Почему Сталина стали вспоминать? Увы, других примеров нет. Это он — чья-то мечта о справедливости, о наказании богатого, умного, интеллигентного. Ведь самые популярные анекдоты сталинских времен об интеллигенции, неких очкастых, якобы мешающих жить. А ведь именно они разрабатывали для вождя народов ядерную бомбу. Он это понимал, перевез их в отдельный рабочий лагерь, поощряя при этом народную мстительность.

Мало кто из нас задумывается, что тогда это было одно из самых эффективных управлений страной: простой человек писал донос и назавтра кого-то уводили. Он, маленький человечек, больше такой высокой эффективности нигде не встречал. И в нашей общей истории простой человек такой справедливости, увы, никогда не встречал ни до, ни после Сталина. Только это — не жажда справедливости. Эта жажда — не улучшить, не помочь, а наказать — при Сталине была высочайшим образом утолена.

У меня лично имеется иная ассоциация со Сталиным. Вернее, с его смертью. В 1953-м, когда он отошел в мир иной, забыв закрыть за собой дверь, в нее потянуло свежим сквознячком, и жить стало как-то веселее. Разрешили, например, совместное обучение юношей и девушек. К нам в институт на вечера художественной самодеятельности стали приходить прекрасные нарядные девчонки. Какие времена настали!

— Но прошли.
— Когда Феллини спросили, почему он решил снять фильм о мужской любви, он ответил, что на женскую любовь его уже не хватает. У меня наоборот, стремлюсь всем дать понять, что и старикам тоже хочется женской любви.

— Чего не хватает в жизни сегодняшней?
— Мы пребываем в таком времени, когда происходит переоценка ценностей не благодаря возрастающему интеллекту, а в силу инета и прочих технологий. На глазах у всех люди вынуждены врать и притворяться, чтобы выглядеть как-то, когда чувствуется, что весь мир лжет. Исходя из всего этого, наиболее дорогим товаром постепенно становится искренность.

Александр Левит