ДЛЯ НЕГО ЧУЖАЯ БОЛЬ БОЛЬНЕЕ ВСЕГО

Родители развелись, когда Роману было шесть лет. Разные были люди. Валентина Васильевна ушла работать по церквям и монастырям, ее всегда тянуло поближе к Богу. Живя врозь, его родители были едины в воспитании детей. Дети выросли: иконописец, офицер, врач. Правда, писать иконы Роман Илюшкин стал не сразу.

Под бомбежкой написал икону

— Отец сказал, что все добрые люди должны начинать с самых «низов», — рассказывает Роман. — Поэтому я сначала окончил ПТУ и поработал маляром.
После Астраханского художественного училища Роман по распределению поехал на газоперерабатывающий завод в Аксарайске. Художник-оформитель, он рисовал бесконечных рабочих с гаечными ключами и портреты вождей. Сломался где-то на 15-м Ленине. Вернулся в родную станицу.

В новые уже времена Николая Петровича Илюшкина казаки избрали станичным атаманом — справедливый человек, стойкий, справный. Вместе с отцом старший сын начал создавать музей казачьей славы станицы Березовской.

Деньги на цемент и доски зарабатывал пером и кистью: вместо Ленина рисовал для афиш в ДК Брюса Ли. А экспонаты несли станичники. Однажды отец принес найденную где-то икону, простреленную в революционные годы красноармейцами. Роман решил вернуть ей первозданный облик.

— Сынок, тебе бы тоже иконы писать, — сказала вернувшаяся с богомолья мама. — В Троице-Сергиевской лавре открылась иконописная школа, поезжай.

Храм Христа Спасителя еще стоял в строительных лесах. Роман ночевал в строящемся алтаре и понимал, что делает одно из важнейших дел своей жизни. Иконостас в нижнем храме доверили расписать выпускникам школы при Троице-Сергиевской лавре. Кисти Романа Илюшкина принадлежит ростовая икона святого благоверного князя Александра Невского. Она крайняя слева в иконостасе, с нее он начинается. Канонически Невский изображается с мечом в ножнах. Получив благословение священника, Роман от правила отошел.

— Шел 1996 год, предательским и позорным миром закончилась первая чеченская война, — вспоминает он. — Я написал русского святого с обнаженным мечом.

В 1999-м американцы стали бомбить Сербию. Преподаватель иконоведения Православного университета в Волгограде Роман Илюшкин вместе со своими студентами, будущими священниками, поднялся на Мамаев курган и набрал в солдатский кисет горсть земли, занял 100 долларов и поехал в Белград. Сталинградскую землю и собственноручно написанную икону царя-мученика Николая II он подарил патриарху Сербской православной церкви Павлу.

Американские крылатые ракеты методично разрушали Белград. Он ходил по ставшему фронтовым городу и не знал, что еще надо сделать. Никто не знает, что делать, когда из-за тысяч километров прилетает смерть, которую нечем остановить. Он сделал то, что мог: буквально под бомбежкой написал икону «Спас Нерукотворный» — список с новгородского образа XII века из Третьяковской галереи. Спаса рисовали на воинских хоругвях, и с ним русские ходили в бой.

Роман Илюшкин вывез из-под бомбежек в Россию на отдых и реабилитацию 120 сербских детей.

От него отворачивались друзья

Роман Николаевич отвозит письма московских школьников их сверстникам в сербские анклавы в Косово. Рисунки переживших две войны чеченских детей он выставляет в Москве и Сергиевом Посаде. В начале 2000 годов он возил гуманитарную помощь в Чечню, в самые неспокойные районы, в верховья Аргунского ущелья.

Часть гуманитарки отдавал пограничникам, но больше раздавал чеченским семьям.
Узнав об этом, от него отворачивались друзья. Понятно, православные сербы, говорили ему, но чеченцы? Они же вырастут и будут убивать наших детей. А он отвечал, что дети не виноваты, и он раздает конфеты детям погибших боевиков, чтобы они знали, что от русских не только бомбы, но и добро, что добра больше, что он хочет хоть в малом восстановить доверие чеченцев к России, ведь и по одному человеку можно судить о народе, и нам не нужно больше воевать, а надо жить вместе…

Многие ли его понимали тогда, когда еще шла вторая чеченская война? Многие ли поймут сейчас? …А он и сам сомневался в 2000 году и спрашивал священников: прав ли, желая отвезти сгущенку и тетради чеченским детям? И священники, они живые люди и живут здесь и сейчас, говорили ему разное.

И тогда он пошел к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси. Его не допустили, конечно. Он ждал у резиденции, и Алексий II подъехал, и он пошел к нему. Охрана кинулась навстречу, но патриарх остановил крепких ребят из ФСО и подозвал его к себе.

— Перед Богом все равны, — выслушав, сказал Алексий II. — Детей надо жалеть, любых жалеть. Они не виноваты в грехах взрослых. Блаженны миротворцы. Благословляю тебя.

У Илюшкина хранятся несколько сотен рисунков детей из Косово, Чечни, Южной Осетии, Ирака и Афганистана. Какой там Босх! Даже военные репортажи на фоне детского творчества — мыльные оперы.
— Дети рисуют жизнь такой, какой видят, — рассказывает он. — Если вокруг война, то они и рисуют ужасы войны. Я хочу научить их рисовать мир.

Конечно же, живущего в другой системе жизненных координат, его мало кто понимает, но помогают деньгами. Ему верят, а он способен ради благого дела пробиться к кому угодно.
— Я же не для себя беру, и люди как-то сразу это видят, — говорит Роман Илюшкин.

Если бы он захотел стать богатым, стал бы им. Написанные Романом Николаевичем иконы — в храмах и частных коллекциях в России, Сербии, Японии, США. Его «Одигитрию» официальная российская делегация подарила Гельмуту Колю, когда тот был федеральным канцлером Германии.

Роман Илюшкин мечтает воссоздать всемирное детское движение за мир.
— Взрослых уже не исправишь, а детей надо учить жить без войны и говорить на языке мира, — говорит Илюшкин.

Александр Хохлов