ЕЕ ТРУДНАЯ, НО СЧАТЛИВАЯ МИССИЯ
Я восхищаюсь перед Фредерикой де Грааф, человеком, который оставил свою благополучную жизнь на Западе и приехал в Россию ухаживать за умирающими больными. Голландка, родившаяся в Индонезии, Фредерика де Грааф впервые приехала в Россию в 1976 году в связи с хосписной миссией. В 1977 году она крестилась в храме Иоанна Предтечи в Измайлово. После этого визу ей дали только через 15 лет, и теперь Фредерика живет в нашей стране постоянно уже около 10 лет. 

- Считаете ли вы себя счастливым человеком?
- Да, потому что я с Богом, потому что у меня есть молитва и возможность молиться за больных. Еще потому что работа мне по душе: быть с больными, лечить их – это так много дает. Много нужно отдавать, но многому можно и научиться, особенно когда бываешь в кризисных ситуациях. Я ощущаю богатство жизни, нелегкой, но счастливой. 

- Почему вы приехали именно в Россию?
- Это долгая история. Когда я жила в Англии, к нам приезжали дети с тяжелыми болезнями сердца. Их принимали в крупных больницах Лондона. Отец Михаил Фортунатов (он работал в приходе владыки Антония) попросил, чтобы я поработала там в качестве переводчика. Я видела мам с детьми, которые приезжали к нам, видела как им трудно, ведь это было время после перестройки. С Англией у России был договор, что детей будут бесплатно оперировать, но их родители сами должны собрать деньги на дорогу. Сейчас я еще лучше понимаю, как это трудно, так как нужно не только найти деньги, но и миновать трудности с чиновниками. 

Работая переводчиком, я встречала множество мам с детьми, находившимися в очень тяжелом состоянии. Многие из них умерли во время операции или после операции. Однажды приехал мальчик Денис, ему было 9 лет, у него был стеноз, он едва ходил, у него болели шея, колени. Врачи сказали, что не будут оперировать Дениса, потому что он все равно умрет через месяц. «Мы дадим вам коляску и поезжайте домой», – сказали они. Мне показалось это таким жестоким по отношению к людям, которые с таким трудом приехали сюда, им, фактически, не оставили никакой надежды.
К тому моменту я только окончила университет восточной медицины и иглотерапии и предложила им помочь. Я не думала, что могу сделать многое, но хотела их поддержать. Я лечила Дениса несколько недель, и, к моему удивлению, ему стало лучше. Он стал легче ходить, стеноз уменьшился. Родители мальчика сказали мне: «Когда-нибудь в России мы к вам приедем». 

После этого два раза в год я как доброволец принимала его и других детей в России. С этого и началась моя работа здесь. Я видела, какая нужда была в этой стране. Тогда я подумала о том, чтобы обосноваться здесь и время от времени приезжать в Англию, чтобы там зарабатывать на жизнь. И вот так постепенно я решила переехать, это произошло не сразу.
Я понимала, что переехать в Россию – это нелегкая задача, но в конце концов владыка Антоний благословил меня. Он сказал: «Поезжай, ты там нужна». Так я и переехала, это случилось в 2001 году. 

- Ваши первые впечатления от России…
- По-разному себя ощущаешь, когда приезжаешь на месяц или когда переезжаешь сюда навсегда. Первые пять лет мне было очень трудно переносить грубость и хамство. Тяжело, когда с этим сталкиваешься ежедневно в трамваях, автобусах, ощущаешь недоброжелательство и разобщенность между людьми. Это трудно и до сих пор, но сейчас я немного привыкаю. Я понимаю, что или ты становишься как все или находишь в себе силы, чтобы не реагировать на это. Или надо уезжать, так как, если я стану как все, мой приезд будет напрасным.
Вторая основная проблема – с чиновниками. Получить визу, вид на жительство, гражданство в России сложно так, что слов нет. Если не платить взятки, то будет очень тяжело. Я категорично отношусь к этому: во-первых, денег нет, а, во-вторых, это против моих правил. Однако у меня получилось, так как когда уже совсем некуда было деваться, Господь послал мне человека, который помог. Это удивительно, так как когда я приезжала вначале, я здесь почти никого не знала, а все мои немногие знакомые совсем не были высокопоставленными людьми. Тем не менее помощь приходила. 

- Вам удалось уже получить российское гражданство?
- Пока нет, есть вид на жительство. Его нужно продлевать каждые пять лет. При этом каждый год нужно приходить и подтверждать, что у меня есть средства к существованию, что я не живу за счет государства. Это омерзительная процедура. Мне бы очень хотелось получить гражданство, и над этим я работаю сейчас. 

- Совпадают ли ваши детские представления о жизни и с тем, что вы имеете сейчас?
- Я всегда хотела стать врачом. Я помню как-то читала рассказ о врачах, которые работали здесь в Крыму. Меня это так впечатлило! Это было очень много лет назад, но я до сих пор помню запах этой книги. И, думаю, она попала мне в руки неслучайно.
Моя мама была очень артистическим человеком, любила природу, цветы, красоту. Думаю, что любовь к красоте она передала мне. Она делала все в совершенстве. От отца также я научилась тому, что все, что ты делаешь, надо делать хорошо. Мой отец был строгим, не баловал нас, и это очень помогает сейчас. Жалости было мало, поэтому и сейчас жалеть себя я не допускаю. Жалость к себе мешает жить, поэтому я благодарна родителям за строгость. Отец был одарен в отношении изучения иностранных языков, это унаследовала и я. 

- Какова ваша основная должность в 1-м московском хосписе?
- Рефлексотерапевт и психолог. Но я лечу пальцами, без иголок и ставлю диагноз по пульсу. Иногда бывает, что человек в тяжелом состоянии, или это совсем маленький ребенок, который не может говорить, поэтому меня научили ставить диагноз по пульсу. Это как рентген через пальцы: можно понять, где болит.
Я очень люблю свою профессию. Много можно облегчить человеку, когда он стоит перед уходом. Я также делаю массаж, у меня есть диплом массажаиста. Работаю и как психолог. Также стараюсь молиться за людей, с которыми работаю дома и в храме. Я работаю и с родственниками, это тоже важно, ведь их энергетика переливается на больных. 

- Есть ли вещи, которых вы никогда не смогли бы простить окружающим?
- Это трудный вопрос. Не прощать нельзя, потому что это погибель. Но есть вещи, которые мне сложно в людях принимать, и тогда я работаю над собой. Я не терплю, когда человека используют, когда один не видит в другом человека. Мне кажется, это предательство, и вот это мне очень трудно принимать.
Тяжело мириться с такими случаями, как тот, о котором мне рассказала одна мама. Ее сын лежал в детской больнице с опухолью мозга и очень сильными болями. Три дня он кричал от боли, а к нему никто не подходил. Только когда его отец принес 30000 рублей, к нему подошли врачи. Вот это для меня просто невместимо. Тут дело не в прощении, а в ужасе. Как можно зарабатывать деньги на страдании другого? Для меня хуже этого нет. Вот этого на Западе невозможно представить. Такое ожесточение сердец! Такая алчность! 

- Не бывает ли у вас состояния, что опускаются руки?
- Конечно, очень сложно возвращаться на работу после отпуска. Я вижу 5-6 человек, которых лечу, знакомлюсь с ними и чувствую усталость. Потом привыкаешь, но после 3 месяцев ежедневной работы ощущаешь, что надо уехать. К счастью, у меня есть возможность уехать, чтобы почитать, погулять на свежем воздухе. Бывает, что усталость наваливается и после месяца. Я чувствую, что ничего не могу, что мне нечего дать… Тогда я говорю: «Господи, ты делай, я не могу сейчас. И он делает».
Владыка дал такую молитву: «Господи, будь моими глазами, будь моим сердцем, ногами, руками и делай, как хочешь, веди меня к тому, кто нуждается во мне больше всего».
Бывает, хочешь домой, а ко мне походит ко мне кто-нибудь и говорит: «Вот еще этого посмотри» или «еще это сделай». И это как проверка, будешь делать или нет. Уже с улыбкой на это смотрю. 

- Как вы могли бы определить основную проблему, с которой сталкиваетесь в работе?
- Отсутствие веры, незнание, что вечность есть. Это бывает, когда у человека не было внутреннего опыта о том, что Господь есть. И тогда страшно умереть. Человек понимает, что Церковь верит, но он-то еще не знает, что там. Это бывает с православными людьми, которые причащаются, но не верят по-настоящему, что вечная жизнь есть, и мало кто готовится ко встрече со Христом. 

За 10 лет здесь я встретила лишь двух людей, которые, действительно, стремились встретиться с Ним. Я думаю, что очень печально и трудно умирать, когда есть страх. Он уменьшается, только когда ты знаешь, что идешь в вечную жизнь. Но это возможно, когда ты не только умом, но и опытом знаешь, что Христос жив. Я всегда недоумеваю, зачем же мы восклицаем на Пасху: «Христос воскресе!», когда это не имеет реального отношения к нашей жизни. Тогда это все впустую. Я думаю, это есть сама большая проблема. Из-за этого страхи, боль физическая и душевная. 

Очень большая работа нам предстоит, чтобы люди, действительно, начали жить со Христом, не только быть на службах и вычитывать (терпеть не могу этого слова!) правило. Трагично, наверное, из-за советского режима, что люди не знают, что жизнь после смерти – это реальность, и большинство из них хотят вернуться к тому, что есть, и утонуть в своей болезни.
Также большая проблема, когда близкие не могут отпустить больного, они словно держат его своими лапами, когтями. Они хотят, чтобы он еще один день хотя бы побыл с ними. Ничего, что он мучается, но хоть бы с нами был, а не чтобы он ушел туда, где свет, радость и любовь. 

- Но, может быть, люди боятся, что они попадут не туда, где радость, а туда, где плохо?
- К сожалению, здесь очень часто говорят о карающем Боге. Я однажды у владыки Антония спросила: «А почему вы никогда не говорите про ад, про то, что будет плохо?» И он просто посмотрел на меня и сказал: «Ты знаешь, такого Бога я не знаю».
Он не сказал, что это неправда, но он знает только Бога Любви. Я думаю, что от страха не будет ничего хорошего. А от любви – очень много, можно все перетерпеть. Если человек знает, что идет ко Христу, он может перетерпеть очень много, потому что он знает, куда идет. 

Марина Глазкова