ДОМ ДОБРОТЫ

Петр Вельяминов, Петр Глебов, Александр Пороховщиков — знаменитые советские актеры, ярко и талантливо сыгравшие роли комиссаров, чекистов и председателей колхозов. Но, кроме таланта, их объединяет происхождение. Все они — представители так называемых «бывших», к коим в СССР было принято относить дворян, купцов, священство и старую профессуру.

Когда-то Пороховщиков замечательно и достоверно сыграл председателя ГубЧК Николая Кунгурова в фильме Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих». И мало кто знал тогда, что сам актер — выходец из старинного дворянского рода, истоки которого всецело связаны с Москвой, а его предки, в общем-то, потенциальные враги этого экранного героя. Сегодня знаменитый актер — наш гость. И в разговоре народный артист России был весьма откровенен и эмоционален.

— Александр Шалвович, вы ведь происходите из старинного купеческого рода?
— Мой прадед был столбовым дворянином. И в то же время одним из первых русских бизнесменов, а для того, чтобы в то время заниматься бизнесом, нужно было получить купеческую лицензию. Он создатель гостиницы «Славянский базар», много жертвовал на храм Христа Спасителя, да и сам, как архитектор, участвовал в создании храма. Первым асфальт проложил в Москве! Был видным общественным деятелем, публицистом, в работе Госдумы тогдашней участвовал.

— И дедушка ваш был человеком выдающимся…
— Видный авиаконструктор, разрабатывал самолеты. Говорят даже, что знаменитый У-2 не Поликарпов придумал, а он. Первый русский танк тоже он создал: в 1915 году в Риге эта боевая машины была сдана приемной комиссии. Ну а после революции его конструкторское бюро, которое поначалу Ленин поддержал, просто уничтожили. В 1945 году деда расстреляли. Потом реабилитировали, но человека-то уже не вернешь…

— В 1995 году вы вернули себе фамильный дом в центре Москвы. Как удалось?
— Мне сдали наш дом в аренду на 49 лет. Все началось со Святослава Федорова, знаменитого офтальмолога. Он замолвил за меня словечко в Правительстве Москвы — тогда как раз только начиналась полемика о реституции, — и мне вернули дом. На время… Я очень благодарен Правительству Москвы.

— А что будет через 49 лет?
— Ну, во-первых, меня не будет. А потом, я надеюсь на сдвиги к лучшему. Каждый новорожденный, на мой взгляд, должен что-то иметь — надел земли, к примеру, ее ведь у нас очень много. А когда ты гол, как сокол, это озлобляет.

— И толкает к новым революционным потрясениям. Еще Столыпин говорил: вам нужны великие потрясения, а нам — великая Россия.
— Сейчас самый страшный век, более циничного века не было. Конечно, это не отменяет прогресса — на новые планеты обязательно полетим. Но поднеси спичку — и будет страшный бунт. Потому что много людей обделенных.

— Что вас подтолкнуло заниматься фамильным домом?
— Бабушка приводила меня к этому дому в Староконюшенном переулке, плакала. Мама очень переживала при любом упоминании о доме. Уже став взрослым, я стал интересоваться судьбой нашей дореволюционной собственности, и мне захотелось восстановить доброе имя моих предков. Да и сам дом, по сути, памятник культуры. В малом зале Шаляпин пел «Бориса Годунова», прабабушка аккомпанировала Рахманинову, Матрона Московская в этом доме жила. Сейчас мы там пытаемся создать музей.

— А что мешает?
— Практически ничего не осталось, все было разграблено и разворовано. Уничтожен, к примеру, камин по эскизам Врубеля, на который в свое время пошло полторы тонны малахита. Правительство Москвы помогало, коммунальные платежи снизили, ведь ежемесячная плата за отопление составляла 62 тысячи!.. Все мои гонорары за роли в кино ушли на этот дом… Я хотел бы восстановить дом, чтобы его двери были открыты, чтобы там проходили вечера, слышался смех детей, чтобы это был дом Доброты! Хотите поплакать — приходите, поплачем вместе.

— Не приведет ли к подвижкам в вопросе реструктуризации восстановление прав церкви на свое дореволюционное имущество?
— Может, и приведет. Где-то он уже решен. Мне вот из Латвии звонили: а что вы свой завод не забираете? Я воспринял это как розыгрыш, а оказалось — правда. У деда там был завод, до революции он выпускал колеса для самолетов. Ну, мне-то завод не нужен, а кто-то начнет претендовать на фамильную собственность. И правильно! Верните, что вам не принадлежит, вот и вся история. Но при этом важно, какие мотивы вами движут.

— А ведь дело чести, скажем, для потомков Рябушинских восстановить их производство…
— Безусловно. В любой семье есть люди, на которых Россия-матушка держалась. Надо историю родов восстанавливать, свои гербы изучать, памятные знаки. Без знания своей истории наш народ слеп.

— А вы общаетесь с представителями аристократических русских родов?
— Да, и многие со мной солидарны. Зачем иметь 100 гектаров земли и 100 миллиардов? Ценности должны быть совершенно другие. Я не монархист, но в стране должен быть хозяин, не важно, как он будет называться — царь-батюшка или как-то иначе. Ведь посмотрите, кого после революции уничтожали — аристократов. А почему? Потому что это единственный класс, который мог бороться с властью.

Мне бабушка рассказывала такой случай. Стоит офицер перед царем, которому присягал своей жизнью, и говорит: «Вы можете меня расстрелять, но оскорблять себя я не позволю». Представляете, какое достоинство было у этого человека? А сейчас? Крестьянин, который должен пахать, в Думе сидит… Это, впрочем, не значит, что он там не может сидеть, но для этого нужно быть хотя бы Ломоносовым.

— Многие законодательные акты, мягко говоря, «не тянут»…
— Это убожество. Такое впечатление, что специально делают хуже для людей. Крестьянин должен заниматься землей и быть хозяином на этой земле. Рабочий — у станка стоять. Интеллигент обязан изобретать для этих крестьян и рабочих станки. А руководить страной должны аристократы. У них в крови нет этой тяги все хапать под себя, как у снегоуборочного комбайна. Этим занимаются временщики, знающие, что их через 2—3 года попросят вон.

Нам надо нефть и газ опять сделать государственными. Природные богатства должны принадлежать стране, а не частнику. Я не против, чтобы новый русский купил красивую яхту. Но зачем ее показывать по телевизору? Зачем раздражать людей, многие из которых в нищете живут?

— Но ведь есть и другая сторона медали?
— Есть. Кому-то кажется, что если сосед катается на «мерседесе», то он жулик. Так приди и докажи в суде, что он вор, а не беги прокалывать ему покрышки. Порадуйся лучше за соседа, может, эта радость поможет тебе приобрести «запорожец». Пока мы от зависти не избавимся, ничего не сдвинется. Это как у актеров — можно любить себя в искусстве, а можно любить искусство в себе. Но, если любишь себя в искусстве, нередко возникает мыльный пузырь.

— В чем наша национальная идея?
— Любовь к своему народу. Не будет этого — ничего не будет. У нас гениальный народ. Великая, могучая, богатейшая страна. Ее все обворовывают, а она, несмотря ни на что, жива. И нужно талантливым людям делать все, чтобы его ближний радостно жил и при встрече улыбался… А сейчас, когда едешь в метро, какие мрачные лица с потухшими глазами. Раньше, при советской власти, хоть в коммунизм верили, хотя это утопия: коммунист у нас один — Иисус Христос. Но люди-то верили, смотрели вверх на звезды, о чем-то мечтали. Куда же все это делось?..

Евгений Данилов