Александр СОКУРОВ, кинорежиссер:

  ГДЕ ЗЕРКАЛО ДЛЯ РУССКОЙ ДУШИ? 

У нас в России всегда было предметом дискуссий, что такое "русская идея", "русский характер" и даже некая особая миссия русского народа...
Петербургский кинорежиссер Александр Сокуров - пожалуй, самый закрытый, обособленный человек в нашем кино. При этом - абсолютный классик. Удостоен, единственный из наших деятелей искусства, международной премии "Третье тысячелетие" - "За развитие гуманистических идей в киноискусстве", которую ему вручал сам Папа Римский. Снял более 40 картин.

 - Существует ли для вас такое понятие, как "русская идея"?
- Существует. Только в одном-единственном смысле - как идея созидания. Это было бы для России новизной: начать, наконец, не разрушать что-то (и самих себя), а красить заборы и строить, наконец, нормальные дороги, туалеты… И еще - важно отказаться от исторической памяти, от части ее, связанной с войной, завоеваниями. Достоинство нации не определяется наличием побед в войнах и количеством великих полководцев, это все есть у многих народов.

- Но в таких масштабах, как у нашего, все-таки, не у каждого...

- Так в этом и вся проблема. Если бы в таких масштабах не воевали, а строили соответственно масштабам завоеваний... Значительное количество человеческой энергии, жизней было растрачено, угроблено для завоевания Кавказа, Средней Азии, новых земель.

- И теперь все это у нас отнимается или превращается в хронически взрывоопасные зоны...

- А это все естественно. Это все - не от внешней слабости страны, а от внутренней. Страна находится сейчас в лежачем положении, она тяжело больна...

- А когда была советская империя - внутренняя сила была?

- Была, конечно... Тогда у людей не было растерянности перед жизнью. Страх - тот был всегда. Растерянности не было. Русское общество, как никакое другое, нуждается в государственной организации, оно всегда в ней нуждалось, никогда не было от нее свободным по собственному желанию. Русское общество само отдало себя государству, само этого хотело, и никогда не требовало такой степени свободы, как западное.

- Может быть, и сама свобода нам противопоказана?

- Нет, это разные вещи. Я говорю о содержании того условного договора, который заключают народ и государство. Народ ждет от государства вполне определенного, а государство принимает на себя эти определенные обязательства, долженствующие обеспечить народу конкретные вещи. Сейчас этого как раз и нет. В советское время люди четко знали "правила игры", понимали, что государство выполняет определенные обязательства, но за это оно с них и требовало, и давило, и было - сами знаете какое.  Наш народ большой, привыкший ощущать себя сильным, привык и видеть себя достойным в зеркале мощного государства, даже если зеркало льстит. А если мощного государства нет - тогда и возникают смятение, растерянность. Зеркала нет. Посмотреться некуда.

- И какой выход?

- До тех пор, пока в России будет один центр - Москва, аккумулирующий и политические, и интеллектуальные силы, - до тех пор будут проблемы. Плохо, когда в огромной стране один Город. Мы же уже плохо чувствуем, что существуют в России другие города - Екатеринбург, Иркутск, Владивосток, Петербург. Наравне с Москвой должны быть три или четыре города, хотя бы, из названных. Этого требуют и стратегические интересы страны.

- Существует ли для вас такое понятие, как русский характер, в чем его суть?

- Да, конечно, существует. И эта суть - всепрощение. Хотя вопрос довольно сложный: кому прощать? Себе? Потому, что соучаствовали, потому что были, жили. Известна же фраза Ахматовой после XX съезда: вот сейчас одна Россия посмотрит в глаза другой, те, кто сажал, - тем, кто сидел, и наоборот. Миллионы же людей были участниками общей трагедии! И никто не пытается это осмыслить.


                                                                                              Дмитрий Макаров