ЛЮБОВЬ ЗЛА

Молодая работящая Валька влюбилась в «чурку» Алика. Таких «аликов» в каждом сибирском колхозе было по целой бригаде. Коровники, склады, свинарники - все строилось руками жителей Азербайджана и солнечной Армении. Их называли шабашниками, колымщиками. Редко кто из них приживался в деревне. Уезжали на Родину, заработав немного денег. 

Чем Алик привлек Вальку - для всех было загадкой. Маленького роста, длинноносый, черный, в общем, ни рожи - ни кожи по нашим меркам. А уж как тетка Лена, Валькина мать, отговаривала ее: 

- Своих что ли нет ребят!

Запирала Вальку в чулане, чтоб не сбежала на свиданку. Хваталась и за хворостину - все напрасно. Валька уперлась как баран в новые ворота:

- Выйду замуж за Алика и ни за кого больше!

Вышла. Свадьбу, как положено, сыграли. Молодым отдали большую комнату, живите на здоровье. Вскоре Валька родила дочку, - копия Алика. В общем, семья как семья. Только однажды проснулась Валька - а мужа нет в постели. «По нужде вышел», - подумала она. «Нужда» затянулась до обеда. Валька забеспокоилась, куда ушел, не сказав никому ни слова? Расспросила его друзей – никто не видел и ничего не слышал. 

Ждала день, другой, неделю, месяц. Ни слуху - ни духу, как в воду канул. Наконец-то, родственник его из бригады сообщил Вальке, что ее муж жив и здоров и преспокойно живет у себя на родине. Бедная Валька! От слез и переживаний она похудела, почернела. От стыда, что от нее тайком уехал муж, бросил ее, ходила по деревне, не поднимая глаз. Тетка Лена проклинала всех «чурков», понаехавших в деревню, материла Вальку, что не слушалась мать, советовала подать заявление в Сельсовет на развод и алименты. 

На развод Валька подала, а алименты взыскивать не захотела с Алика. 

-  Нет мужа, нет и отца! - решила Валька 

И одна воспитывала дочку, умницу-разумницу, скромную, трудолюбивую девушку. Алик дал знать о себе через двадцать пять лет. Написал письмо на целую тетрадь. Объяснял причину своего тайного побега. Просил прощение, каялся, спрашивал о дочери, просил выслать фотографию. Приглашал в гости.
Что чувствовала Валентина, читая эти строки? Обиду? Разочарование? Надежду? Кто знает…Ей одной решать, ей одной судить.


ЗЕЛЕНЫЙ ЗМЕЙ

Эх, сгубила водка Ванькину жизнь. Еще вчера, он до хрипоты доказывал, что никакой он не горький пьяница, и живет не хуже других, и детей вырастил, и работает. А сегодня сомнения в его буйную головушку лезут, так ли это.

К спиртному пристрастился после Армии; стопочку на дне рождения, две – на свадьбе, одну – на посошек, бутылочку - на рыбалке. И не заметил, как зеленый змей опутал по рукам и ногам крепко-накрепко. Да еще и внутрь пробрался. Сидит себе там, лениво пасть открывает и просит:

- Булькни Ванька, дай глотнуть с устатку

Вот Ванька и добулькался. 

Живет не хуже других, да разве это его заслуга? Любка – жена - горбатится и на огороде, и со скотиной. Он уж забыл, когда последний раз говно из стайки выгребал. Господи! Неужели эта старая карга, та самая Любушка-голубушка? 

Время-то как незаметно прошло… И дети выросли, выучились, разлетелись кто куда. Частенько матери звонят, а Ваньке только приветы передают, из вежливости, наверное. Получил, что заслужил.

Работает... А ведь держат – то только потому, что до пенсии чуток осталось, да и после попоек работает как вол, не считаясь со временем. И без выходных, стараясь хоть как-то вину загладить. До Ивана Васильевича не дотянул: голопузая детвора и те Ванькой зовут. Эх, жизнь! И так обидно и тошно стало на душе у Ваньки - хоть плачь. Змей зеленый тут как тут, зашевелился, пасть открывает:

- Булькни, Ванька, обидки все и исчезнут.

Ванька бутылку раскупорил, прямо из горлышка: буль-буль-буль. И, правда, в голове туман разлился, как на речке ранним утром. Буль-буль-буль - и старая карга растворилась. Буль-буль и сознание исчезло. Буль… и жизнь оборвалась.


НЕ СУДИ

Всю жизнь матерились. Пили водку. «Гребли» под себя, что плохо лежало. Пускали соседу «петуха». Проклинали. Делали аборты. И вдруг всем честным народом пошли в церковь, которая еще год назад была Военкоматом.

Верить в Бога - дело хорошее, но чтоб так резко повернуться на сто восемьдесят градусов….

Тетя моя от народа не отставала. Утром и вечером стала посещать церковь, выстаивать службу. По комнате развесила иконки, читала о житие святых. Приносила святую воду, обрызгивала мою избушку, ставила в изголовье зажженные свечи, отгоняя от меня порчу, сглаз, болезни и все беды, свалившееся на меня после смерти мамы.

Как-то я пошла с ней на вечернюю службу. Она тарахтит без умолку обо всем, что видела и слышала за прошедший день. Без какой – либо связи начинает с подковыркой рассказывать о своей приятельнице, которая поменяла за свою жизнь пять мужей и еще успевала между законными браками гулять с чужими.
Тетя на язычок была остра, прошлась вдоль и поперек по бурной жизни своей подружки, в конце зло добавила:

-Теперь вот в церковь ходит, грехи замаливает!

На службе моей тете стало плохо. Кровь прилила к лицу. Стало трудно дышать. Я вывела ее на свежий воздух, усадила на скамейку, освежила лицо святой водой. Все обошлось, Слава Богу!

Обратную дорогу тетя молчала. А я поверила, что Бог есть. Он все видит и слышит, и если уж ты повернулась к нему лицом – то помни его заповеди. А главное, не суди, и судим не будешь.

Галина Лехман